Иоанна Хмелевская - Просёлочные дороги [Окольные дороги]
— В любом случае кто-то в красном горшке должен был выйти из таможенного зала, — возразила я. — А никто такой не выходил.
В оживлённой дискуссии на тему о красном горшке приняли участие все трое — Люцина, тётя Ядя и я. Отец не участвовал по причине своей глухоты — он просто не понял, о чем мы спорим. Конец дискуссии положила сама Тереса, появившись в вышеописанных дверях и толкая по полу перед собой чемодан средних размеров, зато невероятной толщины. Мы с отцом оказались правы — у неё на голове действительно возвышалась невероятно безвкусная красная шляпа в форме горшка с небольшим козырьком. Выражение лица под шляпой тоже было необычное: смесь ярости и ошарашенности.
— О господи, а я уж думала — навеки там останусь! — Таковы были первые слова моей канадской тётки, произнесённые на земле предков. — Погодите обниматься, сначала выберемся из толпы!
После того как обязательный ритуал объятий и приветствий был исполнен, мы смогли приступить к расспросам.
— Ты что так долго не выходила? — спросила тётя Ядя. — Из вежливости пропускала всех?
— Да нет, у кого-то пропали чемоданы. Вернее, у чемоданов пропал хозяин. Как раз передо мной. А где же моя старшая сестра? И дайте чего-нибудь попить, в самолёте подавали не чай, а помои, а минеральная вода кончилась ещё в Монреале. И вообще, я сейчас засну, пока летели — куда-то подевалась одна ночь, глаза слипаются. Где же моя старшая сестра?
Атмосфера в аэропорту всегда сказывается на состоянии находящихся там людей, на их умственных способностях и нервах. Желательно скорее опасную территорию покинуть. Люцина постаралась как можно короче и доходчивее объяснить своей младшей сестре, где находится старшая. Напиться можно в кафе наверху. Тётя Ядя непременно хотела узнать, кого же лишились чемоданы, стоящие в очереди перед Тересой, а глухой отец, нагрузившись багажом Тересы, делал отчаянные попытки покинуть зал ожидания, не понимая, чего мы медлим.
Состояние Тересы ухудшалось на глазах. — Кто хочет спать? — раздражённо допытывалась она у нас. — Скажут мне наконец, кто хочет спать? То есть я не то говорю, спать хочу я сама, а скажут ли мне наконец, где это самое кафе? Ради бога, Янек, посиди минутку спокойно, оставь чемоданы, нам ведь нужно дождаться Марысю, а те чемоданы стояли в очереди передо мной, понятия не имею чьи, большие и в клетку, их хозяин куда-то задевался, искали-искали его, так и не нашли, пришлось чемоданы в сторону сдвинуть, дадут ли мне в этой стране напиться?!
Тётя Ядя теребила её за рукав:
— С тобой прилетела Марыся? Где она? Скажи наконец, где Марыся?
— Понятия не имею, она вышла последней, перестаньте меня рвать на части, воды!!!
Я и в самом деле тянула тётку за другую руку в сторону кафе, чтобы хоть водой её напоить, и уговаривала:
— Зачем тебе ждать Марысю, пошли, выпьешь кока-колы или минералки!
— И в самом деле, сделайте хоть что-то и отправимся, а то твоя мать с ума сойдёт от нетерпения! — торопила Люцина.
И все-таки немало времени понадобилось на то, чтобы выяснить — вместе с Тересой прилетела её знакомая, которую, возможно, никто не придёт встречать. Тогда придётся ей помочь. Уточнив это обстоятельство, тётя Ядя вызвалась подождать Марысю и трусцой устремилась опять к двери в таможенный зал, я же потащила Тересу наверх, в кафе. Когда мы вернулись, тётя Ядя доложила, что знакомая вышла, её ждал брат, так что все в порядке, теперь мы можем наконец покинуть аэропорт.
— О, вот этот клетчатый чемоданище как раз стоял передо мной в очереди! — крикнула Тереса, когда мы проталкивались к выходу из зала ожидания. — И другие вещи были такой же раскраски — и чемоданы, и сумки. А куда подевался Янек?
— Вот сидит у столба, видишь? — показала Люцина. — Только что пытался у кого-то вырвать сумку, думал, твоя. С трудом удержала его. Так едем?
Проталкиваясь сквозь стеклянные двери наружу, я лишь мельком взглянула на чудовищных размеров чемодан в серо-сине-красную клетку. Не до него было. Вырвавшись наружу, я подогнала машину к зданию аэровокзала, принялась в спешке заталкивать в машину семейство и Тересины вещи. Никак не умещался в багажнике чемодан из-за своей толщины — мешало моё шестое колесо, которое я там возила на всякий случай. Вокруг царило обычное в аэропортах столпотворение, пассажиры мчались во всех направлениях, волоча свою ручную кладь, в стеклянных дверях образовалась пробка, потому что тяжело нагруженного носильщика кто-то позвал обратно и тот застрял в дверях, преграждая дорогу входящим и выходящим. Я обратила внимание на то, что нагружен носильщик был чемоданами и сумками в серо-сине-красную клетку, и ещё подумала — похоже, их владелец отличается исключительным талантом по части создания конфликтных ситуаций.
Впрочем, мне было не до посторонних проблем, хватало своих. Хорошо, я вовремя сообразила отправить тятю Ядю на машине брата Марыси, теперь удалось рассовать и остальных родственников. Тересу с отцом я затолкала на заднее сиденье, всунув отцу в объятия упомянутый толстый чемодан, Люцина добровольно заняла место на переднем сиденье, так как заметила приближавшегося с решительным видом милиционера, я кинулась на водительское место и поспешила увести машину из-под знака, запрещающего стоянку. Фу, пронесло!
Тереса что-то недовольно ворчала сзади — опять её пытаются придушить, вот всегда так, стоит ей приехать на родину. Отец молчал, придавленный неимоверной тяжестью чемодана. Я попросила Люцину убрать одну из сумок с рычага переключения скоростей, ибо это мешало мне вести машину.
— Куда я её дену? — огрызнулась Люцина.
— Поставь с другой стороны.
— Не могу, там портфель твоего отца.
— Так держи на коленях!
— Тоже не могу, из неё что-то вылезло на дне и жутко колется.
— Не представляю, как тут ещё поместится твоя мать, — сменила тему ворчания Тереса.
Ей ответила Люцина:
— Янек поедет на автобусе.
Отец не возразил — может, недослышал, а всего вероятнее, просто был не в состоянии отреагировать из-за чемодана.
Возразила я:
— Никто никаким автобусом не поедет. Просто я в спокойной обстановке переложу моё шестое колесо, и чемодан поместится в багажник. Ну вот, приехали. Вы обе отправляйтесь за мамой, а мы с отцом попытаемся распихать вещи.
— Объясни, пожалуйста, зачем тебе шестое колесо? — полюбопытствовала Тереса.
— Хулиганьё прокалывает мне покрышки, потому как я ввязалась в одну запутанную криминальную историю. Хотят меня запугать, чтобы отвязалась.
— И запугали?
— Наоборот! Им невдомёк, что я люблю приключения и опасности. Шестое колесо вожу с собой, чтобы в случае очередного прокола иметь под рукой. Будь место, я возила бы с собой и седьмое, и восьмое…
Вытащить проклятое колесо из багажника было непросто, тяжесть жуткая, а тут впритирку стоят соседские машины. С трудом удалось втолковать отцу, что не стоит выбивать в них окна, нет, не только в моей, но и чужой тоже. Потом перебазировали банки с машинным маслом в дальний угол багажника, в него загрузили чемодан, и с некоторым трудом багажник удалось захлопнуть.
Тут к нам спустилась Люцина.
— У твоей матери сильное пищевое отравление, она лежит, завернувшись в штору, которую я сняла с окна для стирки, и не позволяет к себе прикоснуться. К шторе тоже. Тереса после дороги, похоже, ничего не соображает, я сама не придумаю, что делать. Еды у меня никакой нет, все приготовлено в доме твоих родителей. Пошли наверх, надо что-то решать.
После краткого совещания в квартире Люцины положение только ещё более запуталось. Все мы столпились вокруг мамули, которая, изо всех сил прижимая к себе Люцинину штору, слабым, но решительным голосом заявляла, что желает немедленно ехать домой, но ни за что на свете с места на сдвинется. Тереса еле стояла на ногах, глаза её закрывались сами собой. Ну что тут было делать? Похоже, никто ничего умного не предложит. В полнейшем отчаянии я ухватилась за спасительную мысль:
— Что ж, нам остаётся только одно — вызвать «скорую» и на её машине перевезти мамулю домой.
Услышав такое, мамуля тут же села, отбросив штору.
— Ни за что! — заявила она громко и решительно. — Я «скорую» боюсь.
Мне это было прекрасно известно, и, собственно, на неприятии «скорой» и строился мой план. Ведь вынести мамулю из дома собственными силами вместе с Люцининым диваном не было никакой возможности. Я позвонила своей кузине, которая много лет была в нашем семействе единственным достойным доверия врачом. Получив инструкции, мы подняли мамулю, одели и осторожно свели по ступенькам вниз. У машины разыгралась страшная сцена.
Отец ни за что не соглашался хоть на минуту оставить мамулю без поддержки, а оставить надо было, чтобы сесть на заднее сиденье машины, где уже сидели Тереса с Люциной. В моей машине всего две двери, посадить мамулю на переднем сиденье было невозможно до тех пор, пока не усядутся на заднем.
